А там, у костра раздавались гитарные аккорды. Приятным, хоть и несколько хрипловатым голосом дракон пел, задумчиво и будто чуть лениво перебирая струны. Об одиночестве в бескрайней степи – но оно не тяготит, а окрыляет; о том, что каждый день может стать последним и его нужно прожить так, словно больше ничего не будет; о вызове, который юные раз за разом бросают жизни, и одновременно о смирении перед судьбой…

– Я отведу вас к старой Шаните, нашей шувихани, – взял ее за локоть баро.

Глава 24

София посмотрела на него и отчего-то ей показалось, что глаза рома светились сочувствием. Заметил ли он что-то на лице молодой женщины, была ли для него секретом недавняя сцена между нею и Гюли? Госпожа Чернова об этом не ведала, но подозрение заставило ее щеки залиться румянцем, а спину гордо выпрямиться: недоставало еще, чтобы посторонние стали свидетелями ее терзаний и боли!

Она благодарно кивнула Джанго, и тот повел ее к стоящей в некотором отдалении кибитке.

Гадалка народа ромарэ оказалась особой колоритной: морщинистое некрасивое лицо, украшенное клювообразным носом; закрытое черное одеяние диковинного кроя; тюрбан на голове и тлеющая трубка в зубах… Словом, весь облик шувихани просто кричал о таинственности и волшбе, что вызвало невольную усмешку Софии. Уж она-то знала, что такие «загадочные» атрибуты – непременная принадлежность воинствующих шарлатанов, а истинные знающие на первый взгляд мало чем отличаются от всей прочей публики. Потуги окутать все дешевым мистическим ореолом казались Софии попросту забавными.

– Иди, мальчик, – обратилась Шанита к баро сквозь зубы, не соизволив даже вынуть трубку изо рта.

По мнению госпожи Черновой, Джанго разменял уже по меньшей мере шестой десяток, так что вряд ли мог именоваться мальчиком, но у шувихани на сей счет определенно имелось иное суждение.

Впрочем, баро не спорил: глубоко поклонился, откинул пестрый полог, служащий дверью, и вышел прочь.

– А ты проходи! – теперь уже к Софии обратилась старая гадалка. – Вижу, тебе не по нутру у меня? Уж ты-то должна бы знать, что простакам без такой дребедени не обойтись, – она широко обвела рукой кибитку, – но это ничего не значит. Это как руны – нужно научиться видеть мудрость в простых черточках на камне или дереве.

Молодая женщина, чуть покраснев, пробормотала:

– Извините, я не хотела вас обидеть…

– Чужаков обманывать не грех. Да садись, что торчишь у входа? – уже с ноткой раздражения велела шувихани. – Я редко гадаю гадже [44] , но тебе не могу отказать, ты знаешь.

Госпожа Чернова решила поверить чувствам, которые упорно твердили, что старая рома действительно обладает даром. Не имели никакого значения ни бедность, ни шутовское обличье. Шанита казалась восковой свечой, горящей ярким светом, которая оставалась величавой даже в уродливом подсвечнике, покрытом старыми сальными потеками. Подумалось: а вдруг она, София, сумеет разжечь свой погасший огонь от этого безмятежного пламени, как от тлеющей лучины запаливают все камины и лампы в доме?

Молодая женщина присела напротив старой гадалки, у низенького столика, на котором теплились несколько масляных лампадок.

Шанита задумчиво пыхнула трубкой и пробормотала, что-то нашаривая в наваленных грудой «мистических» предметах:

– Так, сначала на сердечную тоску погадаем…

– Я вовсе не о том хотела спросить! – вскинулась госпожа Чернова.

Происходящее казалось странным, нелепым, нереальным. Привычный мир перевернулся, исказился, будто в кривом зеркале… Столько раз перед нею самой сидели те, кто алкал предсказаний, что теперь было смешно оказаться одной из них.

– До другого тоже черед дойдет, – нетерпеливо отмахнулась шувихани. – Сначала камни, а потом по руке посмотрю.

Госпожа Чернова послушно замолчала, сама не зная отчего. Ее вдруг накрыло удивительное чувство спокойствия и какого-то волнительного ожидания.

Запахи табака, дикой вишни и вина кружили голову, и этот резкий, какой-то острый аромат вовсе не казался душным. Еле уловимые ноты лимонного масла и ладана проясняли мысли, возвращали позабытое душевное спокойствие.

Рома достала позвякивающий серебряный стаканчик и хорошо его потрясла.

– Посмотрим, что там у тебя на сердце… – С этими словами она вывернула содержимое стаканчика на столик и склонилась над ним.

Один камешек – темно-синий, похожий на лазурит, оказался в самом центре, его окружали два других: прозрачный темно-красный, искрящийся даже при слабом свете, и неказистый тускло-серый, остальные же откатились далеко в сторону.

– Два сокола вокруг тебя кружат, и оба они по душе тебе, – в голосе гадалки вдруг появилась мягкая напевность, а глаза горели огнем, – но ты все будто прячешься, ускользаешь… Отчего только, непонятно? Дай руку! – повелительно бросила она, и София подчинилась.

Гадалка, нахмурившись, изучала ее ладонь.

– Так вот в чем дело! Хочешь любви – научись сначала любить сама, – заметила она недовольно, постукивая черенком своей прокуренной трубки по ладони молодой женщины. – А ты трусишь и твердишь о долге и приличиях… Разве они согреют тебя холодной ночью, разве наполнят сердце радостью? Но это твой выбор, девочка… Тут я больше ничего не скажу, не следует тебе знать остального.

Госпожа Чернова скомканно поблагодарила, пытаясь уложить в голове сказанное старой шувихани. Но та лишь отмахнулась, хотя ей определенно была приятна похвала товарки.

– А теперь давай руны бросим. Что ты там хотела спросить?

– Как нам найти убийцу? – спросила София напряженно.

Гадалка споро приготовила все и перемешала руны.

Раидо, тейваз перевернутая, дагаз.

– Вы на правильном пути. Остерегайтесь – впереди ошибки и опасные повертки, но вижу, что выйдет вам удача. – Шувихани нахмурилась и строго взглянула на Софию. – Я плохо понимаю, девочка. Что-то не так…

– Я вообще ничего не вижу! – в сердцах воскликнула молодая женщина. – Руны напрочь отказываются говорить со мною!

Шанита молча собрала кусочки дерева, перемешала и вытащила один.

Турисаз перевернутая.

– Ты запуталась и никак не можешь разобраться в себе. Ты не можешь гадать, потому что сама закрыла эту дверь. Скажи, разве ты правда хочешь узнать все? – Испытующий взгляд шувихани полоснул Софию. А гадалка тихо закончила: – Он ведь тогда уедет…

Госпожа Чернова до боли сжала руки, оглушенная этими простыми словами. По своему обыкновению, руны сразу расставили все по местам, безжалостно проливая свет на тайную подоплеку, и теперь она отчетливо увидела все свои сомнения и опасения. На словах она более всего хотела, чтобы все наконец закончилось, всякие загадки оказались благополучно разрешены, а жизнь вновь вошла в привычную колею… В действительности же ее глодало отчаянное желание, чтобы яркий калейдоскоп новых впечатлений и чувств как можно долее был с нею, чтобы… чтобы дракон оставался в Бивхейме! А ведь его удерживала здесь лишь нераскрытая тайна, и как только все прояснится, он немедля покинет эти края.

Она кичилась своей сдержанностью и спокойствием, но поддалась чувствам настолько, что напрочь позабыла о долге и едва не отринула свой дар!

Молодая женщина в порыве благодарности сжала руку рома.

– Спасибо вам! И простите меня, пожалуйста.

Шувихани улыбнулась в ответ:

– Не горюй об ошибках – такова жизнь. А теперь иди к костру – нечего тебе сидеть со старухой, когда молодежь поет и пляшет.

Желая отблагодарить, София вынула из кошелька несколько монет (все, что там было) и протянула Шаните, но та отвела ее руку и спокойно возразила:

– Я не возьму ничего, и не спорь. Так правильно.

Несколько мгновений София всматривалась в лукавые и понимающие глаза шувихани, потом произнесла с чувством:

– Тогда спасибо вам еще раз – и за гадание, и за урок.

С этими словами она уважительно поклонилась и поспешила прочь.